Новое поколение

Последняя свадьба века

Сейчас, по-видимому, её цветущая пора, Наталии и её мужа Уве Видмана, который занимается новыми компьютерными информационными технологиями и их распространением. И между прочим, очень внимательно относится к людям.

Там он и рассмотрел свою Натали, которая вместе с другими работниками Городнянской школы-интерната для сирот привела детей в его родной город Констанц, в Западной Германии.

Почему выбрал именно её? Он, Уве, отвечает так: немецкий романтизм, ветер судьбы. У немцев есть такое выражение. Ещё у них есть выражение — «бабочки в животе». Это о влюблённости. По-видимому, имеется в виду, что много бабочек в животе делает человека лёгким, как бабочка.

А как же войны, которые были? Ведь дед Наталии погиб на войне. Да, погиб, отвечает он. Но и брат моей бабушки тоже погиб. Главное — взаимопонимание между людьми.

Почему всё-таки вы выбрали её? – Потому что она отличается от других женщин.

По-видимому, действительно отличается, и не только потому, что все женщины разные, разные ведь и мужчины.

Уже одним отношением к своему мужу отличается. Когда обращается к нему, её глаза сияют (как и он, кстати, сияет в ответ, когда её нет в комнате, то он уже другой).

Когда Наталия характеризует мужчину, то на первом месте слово «доверие», ибо он её первый и ближайший друг. Многие ли женщины могут уверенно сказать это о своем муже, даже, если они его очень и очень любят? Станет ли он ещё и её искренним другом – так ведь нужно строить отношения.

Когда-то, когда она впервые увидела его в Констанце, то обратила внимание, что он высок и симпатичен. Но первого шага сама бы никогда не сделала. Уве дружил с одним из организаторов проекта «Городня» Эрикой и Гюнтером Кракорами. Это по их ходатайству воспитательница Наталия, ещё одна воспитательница и переводчица и двадцать шесть детей поехали в Германию. Двое суток в дороге на поезде — дети устали. Но тот, кто взрослее, помогал меньшим, как это всегда в интернате. Они даже выбирают себе братика или сестренку и защищают их. Бывают длительные отношения, которые переходят во взрослую жизнь.

Протестантская община церкви Креста пригласила детей в Констанц на три недели.

Днём Наталия была занята с детьми. Все эти музеи, исторические места… Обычного будничного Констанца Наталия так и не увидела. Поэтому Эрика и Гюнтер дали соответствующее поручение Уве — познакомить взрослых с Констанцем вообще. С этого всё и началось, а теперь Уве та Наталия стали им как приемные дети, которым время от времени кажется, что их уже слишком опекают. Эрика Кракор там в Германии – вторая мать Наталии.

Как когда-то она стала ею для Марины.

Это тоже ветер судьбы. Хороший ветер. Ещё в десятом классе Наталия посмотрела документальный фильм «Мама», где была снята маленькая девочка из детского дома, которая читала письмо маме, которая ведь есть где-то. Марина в рубашке бежала по цветущему полю к той далекой маме. А её не было. Была Наталия, которая мечтала стать воспитательницей.

Закончила Черниговский педагогический институт, пришла в интернат и стала мамой Маринке, и другим, кто был на её попечении. Проводя с детьми все праздники, всё своё время.

Наталия вернулась из Германии, а Уве остался там, хотя было уже и первое свидание, и доверие. Наталии пришлось пройти свой длинный путь к возлюбленному.

Были и романтические телефонные разговоры, когда они изучали друг друга, и совместная поездка в Париж, когда фейерверк нового года высвечивал счастливые Наташины слезы, и снова разлука.

Поездки и разлуки. Уве приехал в Украину. Он тактично отвечает на вопрос и говорит, что здесь как будто переносишься в прошедшее время, но отношения с людьми всё слаживают. Уве увидел Чернигов, Киев.

Потом снова были Наташины поездки и разлуки, потому что есть ещё бумаги и чиновники. Когда она оформляла документы на бракосочетание, то похудела на пять килограмм, и мужество, которое ей пришлось тогда проявить, по-видимому, тоже измеряется теми килограммами.

Вот из-за этих документов они и успели подать заявление на бракосочетание только 30 декабря. Оказались последней парой в двадцатом столетии, которую зарегистрировала мэрия города Констанц.

И хотя была зима, но для молодых сияло чудесное солнце (было плюс десять градусов). Это и для немецкой зимы очень тепло. Играл небольшой оркестр, приглашенный Эрикой.

Бывший немецкий асс, сбитый много лет назад под Сталинградом, где-то раздобыл бутылку русской водки, пришёл поздравить. Он плакал и каялся, что когда-то сбрасывал бомбы.

Через полгода сыграли свадьбу в Городне.

Пришло время – и родился Даниил. Уве присутствовал при нелёгких родах. Целые сутки был возле жены, а на вопрос, было ли тяжело, отвечает коротко: «Nein. Gut.» Даниил родился 8 августа, в один день со своим отцом, на день позже, чем бабушка.

У Наталии была возможность оставаться дома с Даниилом и больше не возвращаться на работу. Но нет. Она закончила курсы женской Академии в Констанце и опять работает воспитательницей, но теперь уже в детском садике.

В три года Даниил стал католиком, хотя Наталия Владимировна, разумеется, православная. Мать решила не отрывать сына от семьи. Потому что у малыша есть не только отец и мать, но и дедушка, бабушка, дядя (родной брат Уве), его жена и двоюродная сестрёнка (их дочь).

У Даниила четыре крёстных: один католик, один протестант, один православный, а одна вообще некрещёная. Это лучшая подруга Наталии – англичанка Лиз. Её отец – хороший католик, а мать принадлежит к английской церкви. А что касается религиозной конфессии ребёнка, родители так и не решили однозначно. Лиз – работник Скотланд-ярда. Токсиколог. Это как у нас судмедэксперт. Она проходила специальную стажировку по обмену на фармакологической фирме Констанца, когда защищала свои научные труды. Вот так все переплетаєтся и перекрещивается в мире, и в жизни. И приходит новое поколение, которому это совсем не удивительно, потому что главное — взаимопонимание.

Новое поколение: Марина

Она очутилась в детском доме почти с рождения, и с тех пор, как помнит себя, помнит всегда рядом много детей.

Где-то в шесть лет её привезли в интернат, и сначала Марина много плакала, считала, что лучше вернуться в свой дом. Все там было милее: и кружки, и столики. Но человек, даже маленький, быстро или нет, но привыкает к новым обстоятельствам.

Марина имела музыкальные способности, поэтому училась игре на саксофоне. С большой радостью бегала на занятия.

И через много лет, уже выехав работать в Австрию, тоже не забывала любимый инструмент.

Интернат накладывает свой отпечаток на ребёнка. В чем-то они жёстче (но скорее, это притворная жёсткость), потому что не получают необходимого семейного тепла, и одновременно более впечатлительны, потому что не защищены тем же сиянием семейного огонька.

У Марины всё сложилось иначе. Семьёй для неё стали Наталия Владимировна, Паша Григорьевна и Ульяна Карповна.

И не только длинные ночные (днём ведь некогда) разговоры о жизни, но и чувство уютного дома, и проведывание Ульяны Карповны в Хоробичах, и то, как она брала маленькие девчоночьи рученьки в свои и говорила: «Дитятко моё, я так много о тебе молюсь, чтобы у тебя в жизни всё сложилось хорошо», — всё это стало защитой и опорой в Маринкиной жизни. Она почувствовала свою необходимость в этом мире, ведь её берегли три берегини.

— Здесь я нашла семью, — говорит Марина. — Здесь научилась, что можно не только готовить для ребёнка еду, кормить его, присматривать за каким-нибудь малышом, а делать всё это с любовью. А ещё меня здесь научили, что если человек относится к тебе с жестокостью, то это ему минус. И когда в интернате выбирали крёстных и крестников, у нас с Наташей даже не было об этом речи, все понималось само собой.

Наталия Владимировна уже вышла замуж, и вся её жизнь стала связанной с Германией. Там теперь был её муж, а дом там, где сердце.

Марина ещё со времени учёбы в школе мечтала стать врачом. Но пыталась смотреть на жизнь реально — нужно подыматься на ноги. Поэтому по окончании десятилетки потупила в медицинское училище в Чернигове.

2000-й год — начало нового века, стал началом новой жизни не только для Наталии Владимировны, но и для Марины. Она стала квалифицированным медработником.

Пока училась, приезжала на все выходные к Паше Григорьевны, которая каждый раз её добросовестно просила:

— Приезжай, не теряйся.

Или напоминала:

— Здесь твой дом.

Это же так необходимо каждому человеку: знание, что там у тебя дом.

Марина получила место медицинской сестры в хирургическом отделении Городнянской больницы (в перевязочной), а впоследствии перешла в неврологическое отделение — в манипуляционную (Чернигов).

Работая в больнице, Марина тоже жила у Паши Григорьевны. Летела домой, как на крыльях, а утром на крыльях летела в больницу. Грело сердце сознание оказанной помощи, что стало легче какому-нибудь дедушке или бабушке. Марина повзрослела и сама научилась отдавать любовь, нуждалась в этом. Поэтому очень хотелось учиться дальше. Но в медицинский университет в Киеве не поступила (попытка не удалась), хотя и сейчас живёт мечтой стать врачом.

Нужно было идти дальше. Отработала год в Германии, а ещё год в Австрии.

Там, за границей, она выучила немецкий язык, а ещё научилась отстаивать себя как личность. Отстаивать своё достоинство, не нарушая интересов другого человека. Прошла школу, «как уметь и не бояться быть человеком», как говорит Марина.

С особенными трудностями столкнулась в Австрии, когда должна была присматривать за двухэтажным домом, бассейном, двором и тремя детьми (четырех, шести и восьми лет). Как и в Германии, немецкий язык выучить можно было только ночью, даже на курсы ходить было некогда. Была ещё специфика той семьи, где у всех было довольно эгоистическое отношение к жизни.

Было большое желание вернуться, но трудолюбие и настойчивость дали результат. И теперь уже и дети, и их мать грустят по Марине, потому что она стала для них не только наемной няней, а близким человеком.

У Марины большие мечты. Получить высшее образование в Австрии и вернуться на Украину. Ибо только здесь чувствуешь себя счастливой.

Новое поколение: Данило-Даниэль

До сих пор не могу понять, чем он так отличается от наших детей. Скажете, что это уже немецкий ребёнок. Но чем же отличается?

Вот чем: он поёт. То есть он, конечно, говорит, и говорит беспрестанно. По-немецки и таким кротким детским голоском, да ещё с особенными музыкальными интонациями, что кажется — поёт. Потому что ощущает себя счастливым. Счастливым и свободным. На моих глазах Даниил захныкал лишь один раз (да и то был повод), а видела я его несколько часов, да и то в разные дни.

Наш ребёнок закапризничал бы уже несколько раз. Я не говорю, что наши хуже, Боже сохрани. Они так привыкли привлекать к себе внимание. Так его лучше услышат взрослые. А этот уверен — то, что интересует, получит, а если не получит, то ему подробно объяснят, почему. И вообще ему никто не говорил, что, когда разговаривают взрослые, то он должен молчать, потому что мешает.

Это очень сложный педагогический метод, когда ты не владелец и хозяин своего ребенка, ты его не только любишь до умопомрачения, а ещё и уважаешь. Потому что это человек маленький, но такой же, как и ты.

Да, конечно, дедушки и бабушки, эти позволят почти всё. Бывает. А вот родители иначе, они сами хорошо помнят, как их воспитывали те же нынешние дедушки и бабушки.

А Наталия Владимировна никогда не скажет своему ребёнку, что нельзя, например, брать вон тот совок. Может, и нельзя. Но тогда почему? Надо ведь объяснить.

И вот растёт такой свободный украинско-немецкий или немецко-украинский птенчик Дани. Вылитый отец Уве Видман. А на кого будет похожий сын Даниила? Может вообще только на себя, мы ведь не знаем. Потому что это уже будет человек нашего прекрасного будущего. Эта уверенность постепенно приходит. Особенно, когда смотришь на новое поколение.